Реферат: Образ хромого кузнеца в мифологии
Еще
в конца прошлого века внимание ученых привлек образ хромого божественного
кузнеца – таков греческий Гефест и скандинавский Вёлунд; тогда же Вёлунд был
сопоставлен с другим греческим чудесным мастером – Дедалом (оба заточены на
острове среди моря, оба вынуждены подневольно трудиться, оба покидают остров
взлетев); мотив насилия Вёлунда над Бёдвильд находит аналогию в неудачной
попытке Гефеста овладеть Афиной [Шрадер, с.237]. Сходство этих мифов позволяет
нам реконструировать древнейший образ чудесного кузнеца: он хром, обитает вдали
от мира людей (на острове или в пещере), он может изображаться насильником, он
способен взлететь, попытаемся ответить на вопрос, откуда взялось такое
представление о чудесном кузнеце?
Образ
хромого кузнеца не исчерпывается этими тремя мифами. В кабардинском эпосе мы
встречаем божественного кузнеца Тлепша, которому перерезали ноги, и он был
вынужден сковать себе железные [Нарты кабардин., с. 334-337]. Мотив уязвимых
ног кузнеца связан и с образом греческого Талоса, соперника Дедала по ремеслу,
– в теле Талоса была единственная вена, заткнутая на пятке гвоздем, когда этот
гвоздь был вынут, то Талос умер. Если у Тлепша железные ноги, то Талос – весь
из меди; также он может изображаться крылатым [Лосев, с.126-129] (ср.
взлетевших Вёлунда и Дедала). Далее, хромота может отличать не самого кузнеца,
а персонажей, с ним связанных: так, тюркский бог преисподней Эрлик кует чертей
и карает хромотой дерзкого Шалыга [МНМ, II, с.668, 539]. Сюда же можно отнести
и образ скандинавского громовежца Тора, оружие которого – молот (о
взаимодополняемости кузнеца и громовержца см. ниже): в одном из мифов говорится
о том, как. охромел ездовой козел Тора [Мл.Эдда, с.41]. Ряд примеров может быть
продолжен.
Таким
образом, мы вправе утверждать, что мотив хромоты тесно связан с образом
божественного кузнеца, однако причины этой связи нам по-прежнему неясны.
Попытаемся подойти к проблеме с другой стороны – рассмотрим, как относились в
древних обществах к реальным, живым кузнецам.
У
тюркских и монгольских народов, исповедующих шаманизм, с древности до наших
дней кузнец считался обладающим той же магической силой, что ж шамай, причем и
у шамана и у кузнеца главными духами-помощниками были юс предки, от которых они
унаследовали свою магическую профессию. Действие магической силы ж шамана и
кузнеца считалось настолько сильным, что им приписывалась способность губить
враждебных им людей, в том числе и представителей своей профессии [Потапов,
с.78]. На другом конце Евразии – у кельтов – кузнецы были близки друидам
[Иванов, Топоров, 1974-А,с. 161-162], причем кузнецы были окружены таким
почетом, что им разрешалось сидеть в присутсвии короля [Черных, с. 193]. В
древней Индии слагатели гимнов назывались "кави", что этимологически
родственно слову "ковать" [Иванов, Топоров 1974-Б, c.90]. На Руси
"коварством" называли буквально то, что сковано, а также и
благоразумие и злое намерение; слова "кудесник" и "чудеса"
этимологически восходят к тому же корню [Иванов, Топоров, 1974-А, с.159-162].
Примеры того, что кузнецы воспринимались как особая каста жрецов могут быть
умножены [см. там же].
Однако
в отличие от жреца кузнец всегда внушал страх, его положение – в обществе
всегда было обособлено [Черных, с.185-188]. Этот страх перед магической силой
кузнеца приводило у некоторых народов ж тому, что общение, с кузнецом стало
восприниматься нетолько как потенциальная опасность, но и как осквернение:
например, сомалийцы настолько презирали кузнецов, что брезговали зайти в кузню,
не отдавали дочерей им в жены и т.п. [там же, с. 191]. Однако и у тех народов,
где кузнец был окружен почетом, внутри кузнечных кланов существовала та же
эндогамия [там же, с. 193-194], кузнец работал одиноко, тайно – таков,
например, нартский кузнец Тлепш [Нарты кабардин., с.330 и др.]. В мифах
кузницей часто служит пещера (Гефесту, Тлепшу и его учителю Дабечу); кузнец
вообще связан с нижним миром – ведь руда добывается из земли – отсюда поверья о
том, что молот связан о подземными духами [Черных, с. 196].
Итак,
в мировой мифологии кузнец предстает обитателем подземного мира (пещера –
символ преисподней), он обладает магией –как благой, так и губительной, он
живет одиноко (многие кузнецы никогда не покидают своих пещер, а образ
бродячего кузнеца мифологии вообще не известен; невозможность покинуть пещеру
является аналогом хромоты) – такой кузнец вызывает одновременно и почтение и
страх. Круг деяний мифического кузнеца не ограничиваеся изготовлением
магического оружия, хотя этот мотив встречается регулярно (достаточно вспомнить
Гефеста, делающего оружие Ахилла) – кузнец предстает как целитель, а в архаике,
видимо, и создатель человека: Тлепш чинит нарту поломанное стальное бедро
[Нарты кабардин., с. 326-327] или стальной череп [Нарты адыг., с. 267], святые
Борис и Глеб в народной мифологии выступают и как кузнецы и как целители
[Миллер., с.284 и др.], финский Ильмаринен делает золотую женщину [Калевала.,
с. 437], а Гефест – Пандору; в русской сказке кузнец кует горло волку (см. ниже).
Святым Борису и Глебу русский народ приписывал способность освобождать
заключенность из темницы, из оков [Миллер, с. 286] – здесь мы видим обратное
проявление связи кузнеца с подземным миром и неподвижностью, такая обратная
связь вообще характерна для мифологии [см.: Пропп, с. 227].
Мотив
выковывания кузнецом горла, создания голоса, связи с поэзией и пением
Вяч.Вс.Иванов и В.Н.Топоров считают основным в образе мифического кузнеца
[Иванов, Топоров 1974-Б]. Кроме указанных ими примеров можно привести такие:
осетинский божественный кузнец Курдалагон дарит нартам самоиграющую свирель
[Нарты осетин., с.4]; один из стихотворных размеров – дактиль, но дактили – это
племя подземных существ, связанных в том числе с огнем и кузнечным делом, то же
относится к корибантам и куре там, известным своими песнями и плясками [Миллер,
с.243; Лосев, с.241-246].
Связь
божественного кузнеца с музыкой и поэзией прямо указывает, что такой кузнец –
владыка иного мира (о власти царя загробного мира над музыкой и поэзией
см.:[Иванов, Топоров, с. 65]). Обратным проявлением власти кузнеца над языком
служит часто встречающийся в русских сказках сюжет змееборчества кузнецов: они
хватают Змея клещами за язык и чудовище гибнет.
Змееборчество
кузнеца тесно связано с мотивом пахоты: одолев (но не убив) Змея, кузнец
запрягает его в плуг и пропахивает борозду – Змиев вал, после чего топит Змея в
море [Миллер, с.279; Иванов, Топоров, 1974-А, с.172-173]. Выковывание плуга –
одно из важнейших деяний кузнеца-змееборца, таковы в легенде святые Борис и
Глеб [Миллер, с.277], таков Курдалагон [Нарты осетин., с.80, 269]. При помощи
плуга кузнец подчиняет себе Змея, но с другой стороны, плуг сам ассоциируется
со Змеем: слова "плуг", "полоз", "ползти"
являются однокоренными, в загадке соха с бороной описываются очень похоже на
Змея Горыныча: "три головы, три тулова, восемь ног, железный хвост,
кованый нос", санскритское "vrka" обозначает и плуг и волка (о
взаимозаменяемости волка и Змея см. ниже) [Миллер, с. 162, 277]. Как уже говорилось,
кузнец побеждает Змея клещами, однако в мифе клещи имеют "змеиную"
природу – их прообразом служат две змеи [Нарты кабардин., с.332-333].
Мотив
змееборчества в мифологии связан не столько с кузнецом, сколько с громовержцем.
Эти два образа тесно соотносятся друг с другом - выше мы указывали на черты
кузнеца в образе скандинавского Тора, кузнец Гефест считается сыном громовержца
Зевса, в индийских мифах кузнец Тваштар делает громовержцу Индре оружие для боя
со Змеем; оружие громовержца – это молот или камень [Иванов, Топоров 1974-А,
с.92-96], а молот первоначально был каменным [Шрадер, с.235]. В образе нартских
кузнецов Тлепша и Курдалагона много черт громовержца: Курдалагон живет на небе,
куда взлетает огненной птицей [Нарты осетин., с.3-4], Тлепш в нескольких
сказаниях изображен кидающим молот во врага [Нарты кабардин., с.337-344],
причем молот летит словно молния (во многих языках эти слова этимологически
родственны [Иванов, Топоров 1974-А, с.95]).
Завершая
наш анализ черт Змея в образе кузнеца, нельзя не упомянуть огненную природу их
обоих. Кузнец – это не просто владыка преисподней, это – хозяин подземного огня
(вспомним, что именно у Гефеста похищает огонь Прометей). Римский Вулкан,
отождествленный с Гефестом, – это именно огонь, а не кузнец [МНМ,I, с.253].
Нартскому кузнецу Дабечу горном служит заря [Нарты кабардин., с.323]. Итак,
огонь связан и с хромым кузнецом и с безногим змеем; неудивительно поэтому, что
бог Агни в Ригведе назван "безногим" [Ригведа, IV, 1, 11].
Однако
божественный кузнец связан не только с образом Змея, но и с образом волка.
Взаимозаменяемость волка и Змея в мифологии хорошо известна – в Скандинавии это
Фенрир и Ёрмунганд, играющие одинаковую роль в гибели мира, в Греции – Кербер с
головой дракона на хвосте и т.д. Наиболее яркие примеры "волчьих"
черт в образе мифического кузнеца – это имя римского Вулкана и осетинского
Курдалагона, этимологически родственное слову "волк" [Абаев,
C.592-594]. Курдалагон помогает нарту Уархагу, чье имя также означает
"волк". Заметим, что в русской сказке кузнец кует голос именно волку.
Подытоживая
наше рассмотрение образа хромого кузнеца, разберем два эпизода из осетинского
эпоса: закалка Курдалагоном Сослана и Батрадза. Оба эти героя железнотелы, они
нуждаются в закалке, чтобы приобрести неуязвимость. Таким образом оба героя в
горне у Курдалагона фактически проходят инициацию, следовательно, божественный
кузнец выступает в роли владыки иного мира. Первая попытка закалить Батрадза
оказывается неудачной – и герой, жалуясь на слабость огня, просит Курдалагона
дать ему арфу, чтобы он музыкой развеял скуку (музыка и пение неразрывно
связаны с образом кузнеца). Чтобы развести сильный огонь, Курдалагон убивает
драконом и ими разжигает свой горн (змееборчество Кузнеца; огонь-Змей).
Наконец, Батрадз закален, его надо остудить в море, однако герой столь горяч,
что воды моря не хватает и часть печени Батрадза остается незакаленной, отчего
потом он и гибнет (уязвимость печени есть вариант уязвимости ног – здесь не
самого кузнеца, а его подопечного). Чтобы закалить Сослана, его необходимо
остудить в волчьем молоке (взаимозаменимость Змея и волка), однако колени героя
остаются незакаленными (уязвимость ног) [Нарты осетин., с. 268-270].
Итак,
мы можем утверждать, что образ хромого кузнеца восходит к представлениям о Змее
(волке) – владыке иного мира, хозяине подземного огня, создателе человека,
творце пения (музыки, поэзии); хромота кузнеца – не что иное, как безногость
Змея, при этом сам кузнец, его творения и его подопечные выступают в рода
змееборцев.
Список
сокращений
Абаев
– Абаев В.И. Осетинский язык и фольклор, М.-Л., 1949.
Иванов,
Топоров 1974-А – Вяч.Вс.Иванов, В.Н.Топоров. Исследования в области славянских
древностей, М., 1974.
Иванов,
Топоров 1974-Б – Иванов Вяч.Вс., Топоров В.Н. Проблема функций кузнеца в свете
семиотической типологии культур // Материалы всесоюзного симпозиума по
вторичным моделирующим системам, т.1 /5/, Тарту, 1974.
Калевала
– Калевала, М., 1977.
Лосев
. – Лосев А.Ф. Античная мифология в ее историческом развитии, М., 1957.
Миллер
– Миллер Вс.Ф. Очерки арийской мифологии в связи с древнейшей культурой, т.1
Асвины - Диоскуры, М., 1876.
МНМ
– Мифы народов мира. Энциклопедия. М., 1992.
Мл.Эдда
– Младшая Эдда, Л., 1974.
Нарты
адыг. – Нарты. Адыгский героический эпос, М.,1974.
Нарты
кабардин, – Нарты. Кабардинский эпос, М., 1961.
Нарты
осетин. – Нартские сказания. Осетинский народный эпос, М., 1949.
Пропп
– Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки, Л.,1986.
Потапов
– Потапов Л.П. Алтайский шаманизм, Л., 1991.
Шрадер
– Шрадер О. Сравнительное языковедение и первобытная история, СПб, 1886.
Черных
– Черных Е.Н. Металл – человек – время, М., 1972.
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.rezultat.com/